Лялинское поречье. Деревня Савиново 350 лет.

Авторы: М.С.Бессонов, А.Г.Мосин, П.В.Мудрова, С.С.Бессонов, Н.Б.Гощицкий.

* * *

        Жили богато. прапрапрадед Константин Федорович имел возможность даже сына учить, сперва в Верхотурье, потом в Екатеринбурге. Почему так? А там, видимо, стройка пошла промышленными темпами. И у них была столярная мастерская, которая обеспечивала все эти заводы телегами, санями, рамами, лестницами, дугами... Ну, в общем, было только одно место, откуда заказчики получали все эти вещи. Все, что нужно по их делам. И прапрапрадед на рекрутские эти 25 лет туда и попал. Были там, видно, хорошие мастера, и его выучили за двадцать пять-то лет. И когда он освободился оттуда, он мог делать всё — ходки, кошёвки эти красивые, посудные шкафы, кровати. Ну и, естественно, он учил этому моего прапрадеда.
        К тому времени, когда раскулачивали, он, конечно, уже умер. А в семье его никакого наемного труда не использовали, просто надобности такой не было: у него ведь три сына было, в том числе мой прадед. И когда пришли раскулачивать — отобрали там, вещи — прадед Игнатий Федорович их спросил: вы, мол, почему это делаете, мы же всё сами, никогда никого не нанимали! Но его ракулачили, как и всех. Тогда он насел на старшего своего сына Михаила, который успел уже окончить гимназию, два курса горного училища в Екатерибурге: «Поехали в Екатеринбург жаловаться!.. Зачем я тебя учил, надо разобраться с этим произволом...» — и уехали в область. Как ни странно, это помогло, и его не тронули. Помню, тетка моя восьмидесяти годов, так многозначительно мне говорила: «Он привез бумагу, напечатанную на машинке!» Но вернуть из вещей удалось, дай бог, только половину. Но самое-то главное, его из деревни не выселили. Ведь это было крепче всякой печати, что бумажка та на машинке была непечатана.

* * *

        Хотя Бабиновская дорога потеряла свое значение, но до девятьсот седьмого года, пока они не сделали железную дорогу, значение нашей деревни не терялось, поскольку дорога на Богословские заводы шла именно через нее. Один из сыновей, Петр, подрабатывал извозом. Он сам сделал такой возок, обшитый медвежьими шкурами изнутри и снаружи. Зимой он садил туда пассажира, и тот ехал, как у Христа за пазухой. Ну, дороги-то тогда никто не чистил, они накатывались просто. А когда встречались лоб в лоб, и было не разъехаться, то первый, кто с дороги спрыгивал, он потом свой воз выгружал, лошадь обратно ставил на дорогу, а сани снова загружал. Ну как решить, кому уступать? Сперва-то, видно, дрались обоз на обоз. Потом поняли, что это бессмысленно: мужиковто побьют, а еще ведь и ехать надо. Так что сама ситуация подсказала такой выход: сошлись — выставляйте бойцов. Подрались, кто слабей — всё, слезай, ребята!

* * *

        У нас до семнадцатого года года был кедровник. Они же все были негласно поделённые... и хотя всё это потом отменили, местные-то знали чье все это. Туда просто не лезли, даже никто не претендовал и рыло не совал. У каждого свои были: мой за рекой, а мой в дуброве, там — в алапаевских болотах. Ну так вот наш был под Мурзинкой. Пройдешь Ильинское поле, потом метров триста по лесу — и выходишь к большой поляне. Может, там что-то и было, не знаю. Сейчас там уже перекопали все, пустили газопровод. А вот налево-то, смотри, дома стояли, Караул дальше шел. Тут, тут вот дом стоял, вот дом стоял... Там какой-то Денисов был, и вот та местность, где ложок, так и называется «Денисов Лог». Живет название. Я умру — а оно останется.